Опасная тихоня - Страница 15

Ну и так далее, в том же духе он довольно долго оперировал своими занудными околонаучными выкладками, пока Пашков не перебил его, обратившись к Веньке:

- А какие последние новости из избиркома? Исполненный значительности, Венька раздул щеки:

- Пока все то же: кроме вас, официально зарегистрированы только два кандидата, Крутояров и Рябоконь. фамилия Рябоконь была мне хорошо знакома директор самого большого в городе рынка и, поговаривают, имеет надежную криминальную "крышу", так что на него не капает. Года два назад я даже брала у него интервью, и, помнится, уже тогда он держал себя арабским шейхом, а теперь, выходит, решил податься в губернаторы. Ничего не скажешь, отменная подбиралась компания: партократ со стажем Крутояров, весь из себя либерал и демократ западного толка на комсомольской подкладке Пашков и маргинал Рябоконь.

- А за этим Рябоконем такие деньги стоят... - загадочно молвил Венька, остальные молча переглянулись. Уточнять, какие именно деньги стоят за директором большого рынка, смысла не имело. Меня, правда, несколько беспокоили капиталы, подпирающие Пашкова, поскольку я здорово сомневалась, что они намного чище рябоконевских, но не затем я забралась в этот гадюшник, чтобы с ходу обнаруживать свой скептический настрой. И вообще на всю их мышиную возню мне глубоко наплевать, меня интересует другое, совсем другое... Мне важно выяснить, почему газетная вырезка с фотографией комсомольского лидера Пашкова оказалась у моей бесследно пропавшей пятнадцать лет назад подруги.

А Венька с кривой усмешкой выдал очередную сводку с предвыборного фронта:

- Похоже, еще один кандидат намечается, сильно независимый. Сегодня подписные листы принес.

"Штабисты" задержали дыхание, а Венька заглянул в свою записную книжку:

- Некто Алексей Каблуков, тридцати семи лет, по профессии, как сам заявил, свободный художник. Ну, от этого точно стоит ждать художеств, потому что у него, по-моему, с крышей не все в порядке. С крышей в смысле головы.

Чем дальше, тем веселей, отметила я про себя, поскольку Каблукова я тоже знала как облупленного. Это был бессменный нештатный автор всех городских газет, жуткий графоман и зануда, к тому же исполненный пафоса. Свои бессмысленные статейки он подписывал псевдонимом Г. Правдин, и их даже время от времени, в основном когда редакционные портфели тотально пустели, печатали, предварительно нещадно отредактировав, а редактировать Каблукова - считай, написать заново. Однажды я тоже была вынуждена поставить его писанину в номер, так это было что-то! Обнаружив свой "шедевр" в газете в изрядно сокращенном и подлатанном виде, Г. Правдин долго разбирался с редактором "Вечерки", в которой я тогда работала, на предмет правомочности моей журналистской правки. С тех пор я зареклась иметь дело с Каблуковым. Что ж, если местный избирком все-таки зарегистрирует пламенного графомана в качестве кандидата на должность губернатора, компанию он точно не испортит.

- Кто его поддерживает? - деловито поинтересовался Пашков.

- В том-то и дело, что никто, - хмыкнул Венька, - тут у него по нулям. В разговор вмешался аналитик:

- Но ведь подписные листы он как-то организовал!

- Это и правда удивительно, - почесал залысину Венька, - но их еще не проверили. Может, они фальшивые, вдруг он все подписи подделал?

Однако аналитик стоял на своем:

- В любом случае эту фигуру нужно серьезно изучить со всех сторон: связи, знакомства, прошлое... Так просто в губернаторы не метят.

Никакого приказа не прозвучало, но мне почему-то почудилось, будто мужественный Викинг немедленно "взял под козырек", хотя у него и козырька-то не было. Просто в глазах у него появился охотничий азарт. Можно не сомневаться, Г. Правдина теперь "изучат" вдоль и поперек.

- Как знаете, - пожал плечами Венька, - а по мне, этот Каблуков - ходячий блеф. Ничего собой не представляет, просто ищет дешевой популярности. Посветится немного, на том все и кончится. Будет потом вставлять через слово:

"Вот когда я баллотировался в губернаторы..."

Венька знал, о чем говорил, потому что сам был практически из того же самого теста, что и Каблуков, и свою головокружительную "политическую" карьеру начинал почти так же. И "способности" Каблукова он принижал не со злого умысла, а всего лишь потому, что уж больно серьезно относился к своим собственным. Повращавшись в высоких московских сферах, он, похоже, окончательно и бесповоротно потерял чувство юмора и, наверное, серьезно рассчитывал, что его некролог будет начинаться со слов: "Скончался старейший российский демократ..." Старейший в прямом смысле, ибо Венька, конечно же, собирался жить долго, если вообще не вечно.

- Хорошо, с этим все более-менее ясно, - поставил точку в намечавшейся дискуссии Пашков. - Теперь перейдем к нашим текущим делам. К самым неотложным.

Опять заговорил вездесущий Венька:

- Ну что... Там в приемной сейчас как раз собрались эти.., сборщики подписей... Так вот, надо бы их подрядить на расклеивание предвыборных плакатов. Только сначала давайте решим, почем будем платить: по рублю или по пятьдесят копеек...

И тут произошло нечто неожиданное. В разговор вмешалась мадам Пашкова, и я впервые услышала ее голос, тихий, но властный.

- По пятьдесят копеек им хватит, - изрекла она бесстрастно.

- По пятьдесят так по пятьдесят, - без долгих обиняков согласился Венька, и я поняла, что потенциальная первая леди губернии ныне исполняла при потенциальном губернаторе роль казначея, и, судя по всему, довольно прижимистого. Ничего удивительного: демократические денежки ничуть не хуже прочих и также любят счет.