Опасная тихоня - Страница 51

- Стой! - заорала я дурным голосом. - Назад, поворачивай назад!

- Чего? - не понял Жорик и нажал на тормоз.

Я толкнула дверцу, вывалилась из машины и побежала догонять женщину в каракулевой шубке, чтобы убедиться в том, что я не ошиблась и это она, Майя. А та будто сквозь землю провалилась, ну, куда, куда она могла деться за какие-нибудь несчастные пять минут. Или Майя мне просто померещилась? А может, это вовсе и не Майя, а какая-нибудь другая, похожая на нее женщина?

- Эй, в чем дело?

Я обернулась и увидела Жорика, чуть не по пояс высунувшегося из окна ползущего за мной черепахой "жигуля".

Я села в машину и велела ему еще раз проехать по проспекту. Жорик пожал плечами, недовольно буркнул под нос что-то на тему "Как быстро некоторые превращаются в начальников", но активно возражать не стал. В любом случае время было безнадежно упущено: ни Майю, ни хотя бы отдаленно похожую на нее женщину на проспекте я так и не увидела. Еще не легче, галлюцинации у меня, что ли?

Эта история так меня потрясла, что я поделилась своими сомнениями с Венькой. Тот не сразу врубился:

- Какая еще Майя?

- Концертмейстер Богаевской.

- Кто-кто?

- Ну, пианистка!

- Не помню я никакой пианистки, - буркнул Венька, - я и Богаевскую не помню...

- Ну, брюнетка такая с ней была, короткая стрижка, блестящий плащ, вспомни!

- Что-то такое припоминаю, правда, смутно, - небрежно махнул короткопалой рукой Венька. - Ну и что с того? - Он явно "не врубался".

- Как что? - поразилась я его непонятливости. - Я же тебе говорю, что видела ее на проспекте пятнадцать минут назад. Что, по-твоему, она может здесь делать?

- Вот и спросила бы ее, - пробурчал Венька и стал выгребать из внутренних карманов пиджака какие-то визитки и записки.

- Да как бы я ее спросила, когда она будто сквозь землю провалилась, огрызнулась я. - Я бросилась за ней, но ее уже и след простыл! - И добавила уже потише:

- Если, конечно, это была она.

- Она не она, какая разница! - Венька продолжал рыться в карманах, только с пиджака переключился на брюки. - И вообще про эту Богаевскую пора забыть. Все, проехали. В нашем деле нельзя оглядываться и долго пережевывать собственные неудачи - об этом противники позаботятся, - нужно думать о завтрашнем дне. - Что ни говори, а по части демагогии он был непревзойденным мастером.

Не знаю, нашел ли Венька то, что искал, но, коротко бросив мне: "Никуда не уходи", выскочил за дверь, и его торопливые шаги затихли вдали. Я осталась наедине с плакатами "Я сделаю вашу жизнь стабильной" и мучительными сомнениями на тему, кого или что я видела сегодня на проспекте: Майю, ее бесплотный дух, или у меня вообще крыша едет? Потом ко всему этому прибавился телефонный звонок.

Я подняла трубку и сразу узнала неподражаемые, чуть вибрирующие интонации Вислоухова.

- Приветствую вас, - фамильярно объявил он и поинтересовался:

- Ну, как настроение после вчерашнего?

- А что такого произошло вчера? - сыграла дурочку я.

- Как что? - опешил Вислоухов. - А передача? У меня тут с утра телефоны раскалились от звонков, очень, говорят, любопытный прямой эфир был. Просто скандальный!

Я фыркнула в трубку, тщательно маскируя свою настороженность:

- А чему тут удивляться? Каблуков - это ведь известный обличитель всего и вся!

- Да при чем здесь Каблуков! - воскликнул Вислоухов. - Этот себя, можно сказать, паинькой вел. Но звоночки были, я тебе дам.

- Это про Наташу какую-то, что ли? - спросила я, притворно позевывая.

- Я не пойму, вы что, не смотрели передачу? - оскорбился в лучших чувствах Вадька. - Про Наташу это чепуха! А вот когда вашему Пашкову обещали башку свернуть, это было что-то! Он даже взбледнул, по-моему.

- То есть... - растерялась я. - Это как башку свернуть? - Я лихорадочно соображала, не сболтнула ли я накануне чего-нибудь лишнего, когда звонила в Вадькину студию. Да нет же, я прекрасно помню свои слова: "Пусть он скажет, что сделал с Наташей Русаковой". Никаких угроз с моей стороны не было, точно не было, так же как и зловещих обещаний насчет пашковской башки.

- Постой! - заорала я в трубку. - Какая, к черту, башка, ты откуда свалился?

- Я? Свалился? - обиделся Вислоухов. - Я-то как раз не свалился. Откуда мне было сваливаться, когда я сидел в студии и слышал все собственными ушами. А вы там что, спали?

Трубка прямо прикипела к моему уху:

- Ты что имеешь в виду?

- Что я имею в виду? - попугаем повторил Вислоухов с сомнением в голосе. Видимо, он все еще не верил, что я не знаю, о чем идет речь. - Кто-то позвонил в прямой эфир и сказал буквально следующее: "Пашков, тебе не жить, я об этом позабочусь. И никакая охрана тебя не спасет".

Я замерла с отвисшей челюстью и телефонной трубкой возле уха, и продолжение вислоуховского монолога пробивалось ко мне, словно сквозь толстый слой ваты:

- Можете обижаться, но я тут провел небольшой социологический опрос, и, как говорится, большинство респондентов сходятся во мнении, что это просто дешевый трюк. Светлые головы считают, что ваш Пашков таким образом пытается заработать себе репутацию этакого рыцаря без страха и упрека. В "жучки" под столом, кстати, тоже никто не поверил... Эй, эй... Вы слушаете?.. Але, але...

Вислоухов, видимо решивший, что связь прервалась, повесил трубку, а я еще долго внимала пикающим прерывистым сигналам, которые совпадали с пульсирующими толчками в моем виске. Выходит, кто-то звонил в студию раньше меня, и произошло это, скорее всего, пока я боролась с приступом безудержного аллергического чихания или носилась в окрестностях Дома прессы в поисках неразбитого телефона-автомата. Нормально... Получается, что самое главное-то я прохлопала, о-ох... Я еще не успела как следует отчитать себя за бестолковость, как в комнату кометой влетел жутко озабоченный Венька с какой-то бумагой в руках. Всучил ее мне, велел немедленно распространить в прессе и снова испарился.